А на нейтральной полосе цветы Необычайной красоты. (с)
Романс о луне, луне
Луна в цыганскую кузню
вплыла жасмином воланов.
И смотрит, смотрит ребенок.
И глаз не сводит, отпрянув.
Луна закинула руки
и дразнит ветер полночный
своей оловянной грудью,
бесстыдной и непорочной.
— Луна, луна моя, скройся!
читать дальше
У меня снова период любви к Федерико, спасибо Дали за это. Была на выставке картин, ну там не обошлось без упоминания Лорки и его оды в адрес "наркотика, без которого уже нельзя обходиться", и потом я пересмотрела Little Ashes, и позабытые строчки "Цыганского романсеро" стали скрестись во мне и требовать, требовать пере-чтения, пере-анализа.
Какой пронзительный, пропитанный фольклором романс! Луна в образе андалузской цыганки, вскидывающей руки в фламенко, Луна, забирающая жизнь ребенка, уснувшего в ее свете. Мальчик, который уже отделен магнетизмом от этой земли и от этой кузни, и боится только за свою проводницу. И сова рыдает для цыган, как вестник смерти, и ветер поет вслед Луне и мальчику - как защитник.
Невольно приходят на ум строчки Линдеманна: Das ist der König aller Winde, Er will mich zu seinem Kinde, тоже имеющие под собой основу из легенд.
Луна в цыганскую кузню
вплыла жасмином воланов.
И смотрит, смотрит ребенок.
И глаз не сводит, отпрянув.
Луна закинула руки
и дразнит ветер полночный
своей оловянной грудью,
бесстыдной и непорочной.
— Луна, луна моя, скройся!
читать дальше
У меня снова период любви к Федерико, спасибо Дали за это. Была на выставке картин, ну там не обошлось без упоминания Лорки и его оды в адрес "наркотика, без которого уже нельзя обходиться", и потом я пересмотрела Little Ashes, и позабытые строчки "Цыганского романсеро" стали скрестись во мне и требовать, требовать пере-чтения, пере-анализа.
Какой пронзительный, пропитанный фольклором романс! Луна в образе андалузской цыганки, вскидывающей руки в фламенко, Луна, забирающая жизнь ребенка, уснувшего в ее свете. Мальчик, который уже отделен магнетизмом от этой земли и от этой кузни, и боится только за свою проводницу. И сова рыдает для цыган, как вестник смерти, и ветер поет вслед Луне и мальчику - как защитник.
Невольно приходят на ум строчки Линдеманна: Das ist der König aller Winde, Er will mich zu seinem Kinde, тоже имеющие под собой основу из легенд.