А на нейтральной полосе цветы Необычайной красоты. (с)
Как-то рабочим утром отправила мне коллега не очередное постановление Правительства, а одну фотографию, тем самым сохранив мое благодушное состояние и запустив череду совместных воспоминаний.
Больше десяти лет прошло с тех пор, как я последний раз видела нехитрую обстановку деревенского дома. Но восстановить перед глазами картинку не составляет труда, потому что это ценный кусочек детства. Я не помню город девяностых, зато помню все это.
Холодный коридор перед входом в дом называется сени. Холодная пристройка с черного хода с коровником и курятником - это двор. В сенях под крутой деревянной лестницей была каморка, как в Гарри Поттере, и хранились там те же пыльные тряпки и метелки, разве что никто не жил. При входе в дом с одной стороны у стены стояла русская печь, с другой - вешалка с маленькими деревянными рожками и рогами настоящими - от лося - и там всегда была груда ватников и жилеток. Вдоль печи стояла скамья, а на ней - несколько жестяных ведер с водой. Зимой на кухне под утро мог быть такой мороз, что вода покрывалась круглой стекляшкой льда, которую можно было утопить и перевернуть.
Печь достойна отдельного слова - каждый год она старательно белилась, лежанка отгораживалась пестрыми занавесками, и за ними всегда были полотняные мешки с сушеными яблоками, которые, нагреваясь от топки, источали терпкий аромат сухих фруктов. И еще там же стояли валенки, грелись. И иногда грелась я, после падения в ручей при половодье и попытке перелезть его по забору между огородами. В маленьких выемках с торца лежали спички. Чугунки с самой вкусной в мире гречневой кашей, томленой с молоком, стояли на шестке, чтобы не остывали - это то место на фото, где пирожки. У стены - ухваты разных размеров и сечка - палка с насадкой для рубки крошева свиньям в корыте.
Комнаты назывались горницами. Кровати были высоченные, с железными спинками и несколькими матрасами - спалось, как царевне без горошины. На застеленной кровати в изголовье лежали плашмя две подушки, а третья ставилась на них домиком, и все это накрывалось вышитой накрахмаленной и прополосканной в синьке покрывашкой. Конечно, ковры. У нас был с изображением погони волков за тройкой лошадей - сколько сюжетов он давал мне по вечерам, когда я лежала носом к стенке. Посередине комнаты - круглый стол, накрытый бархатной скатертью с кистями. По центру - ваза с неживыми цветами. К вазе прислонены открытки от боевых подруг бабушки из разных городов в зависимости от праздника. Попадались музыкальные - те доставляли мне особый восторг. Герань на подоконниках всегда цвела. Она всегда цвела, я не знаю, почему. И была разного цвета. А на неприметном гвоздике, там, где крепятся занавески (которые коротенькие, не тюль, а по центру окна) - висели железные ножницы.
В комнатах была одна печь сразу на две горницы, круглая, до потолка, покрашенная краской-серебрянкой. Ее всегда называли, как мне тогда казалось, галанка - так я и запомнила. Совсем недавно узнала, что правильно она зовется "голландка", голландская печь. По вечерам бабушка снимала свой неизменный платок, подплаточник - такую тоненькую косыночку, и раскручивала богатую седую косу, скрепленную днем шпильками. И расчесывала гребешком, и заплетала снова. А утром - все тот же ритуал убора волос и покрытия головы. Утром по субботам всегда пахло пирогами. Я не помню недели, чтобы бабушка не пекла в субботу. Коронным пирогом был рыбник по рецепту, который принят в Новгородской - рыба на подушке из квашеной капусты с жареным луком в закрытом тесте.
Можно вспоминать бесконечно. Почему мне так запомнилась эта наша утренняя беседа - мы нашли море одинаковых вещей. Один начинал - другой подхватывал, как будто выросли в одном доме.
Выживут ли эти деревеньки? Моя - угасает, уходят в землю дома, старики. Молодежь разлетается в райцентры. Закрылся единственный завод, больница. Ветхость подступает со всех сторон.
Больше десяти лет прошло с тех пор, как я последний раз видела нехитрую обстановку деревенского дома. Но восстановить перед глазами картинку не составляет труда, потому что это ценный кусочек детства. Я не помню город девяностых, зато помню все это.
Холодный коридор перед входом в дом называется сени. Холодная пристройка с черного хода с коровником и курятником - это двор. В сенях под крутой деревянной лестницей была каморка, как в Гарри Поттере, и хранились там те же пыльные тряпки и метелки, разве что никто не жил. При входе в дом с одной стороны у стены стояла русская печь, с другой - вешалка с маленькими деревянными рожками и рогами настоящими - от лося - и там всегда была груда ватников и жилеток. Вдоль печи стояла скамья, а на ней - несколько жестяных ведер с водой. Зимой на кухне под утро мог быть такой мороз, что вода покрывалась круглой стекляшкой льда, которую можно было утопить и перевернуть.
Печь достойна отдельного слова - каждый год она старательно белилась, лежанка отгораживалась пестрыми занавесками, и за ними всегда были полотняные мешки с сушеными яблоками, которые, нагреваясь от топки, источали терпкий аромат сухих фруктов. И еще там же стояли валенки, грелись. И иногда грелась я, после падения в ручей при половодье и попытке перелезть его по забору между огородами. В маленьких выемках с торца лежали спички. Чугунки с самой вкусной в мире гречневой кашей, томленой с молоком, стояли на шестке, чтобы не остывали - это то место на фото, где пирожки. У стены - ухваты разных размеров и сечка - палка с насадкой для рубки крошева свиньям в корыте.
Комнаты назывались горницами. Кровати были высоченные, с железными спинками и несколькими матрасами - спалось, как царевне без горошины. На застеленной кровати в изголовье лежали плашмя две подушки, а третья ставилась на них домиком, и все это накрывалось вышитой накрахмаленной и прополосканной в синьке покрывашкой. Конечно, ковры. У нас был с изображением погони волков за тройкой лошадей - сколько сюжетов он давал мне по вечерам, когда я лежала носом к стенке. Посередине комнаты - круглый стол, накрытый бархатной скатертью с кистями. По центру - ваза с неживыми цветами. К вазе прислонены открытки от боевых подруг бабушки из разных городов в зависимости от праздника. Попадались музыкальные - те доставляли мне особый восторг. Герань на подоконниках всегда цвела. Она всегда цвела, я не знаю, почему. И была разного цвета. А на неприметном гвоздике, там, где крепятся занавески (которые коротенькие, не тюль, а по центру окна) - висели железные ножницы.
В комнатах была одна печь сразу на две горницы, круглая, до потолка, покрашенная краской-серебрянкой. Ее всегда называли, как мне тогда казалось, галанка - так я и запомнила. Совсем недавно узнала, что правильно она зовется "голландка", голландская печь. По вечерам бабушка снимала свой неизменный платок, подплаточник - такую тоненькую косыночку, и раскручивала богатую седую косу, скрепленную днем шпильками. И расчесывала гребешком, и заплетала снова. А утром - все тот же ритуал убора волос и покрытия головы. Утром по субботам всегда пахло пирогами. Я не помню недели, чтобы бабушка не пекла в субботу. Коронным пирогом был рыбник по рецепту, который принят в Новгородской - рыба на подушке из квашеной капусты с жареным луком в закрытом тесте.
Можно вспоминать бесконечно. Почему мне так запомнилась эта наша утренняя беседа - мы нашли море одинаковых вещей. Один начинал - другой подхватывал, как будто выросли в одном доме.
Выживут ли эти деревеньки? Моя - угасает, уходят в землю дома, старики. Молодежь разлетается в райцентры. Закрылся единственный завод, больница. Ветхость подступает со всех сторон.